Данная работа посвящена проблеме изучения экспозиционных практик Музея антропологии и этнографии Академии наук (далее МАЭ) в области проведения реэкспозиционных работ во второй половине 1930-х гг. Работа охватывает период с 1925 – 1940 г.
Цель курсовой работы – определить особенности реэкспозиции МАЭ во второй половине 1930-х гг. на примере отдела Восточной и Юго-Восточной Азии.
Для того, чтобы достичь поставленной цели, необходимо решение следующих задач:
- Охарактеризовать общие тенденции музейного дела в 1930-е гг.
- Определить основные направление деятельности МАЭ в рассматриваемый период
- Выявить основные подходы к построению этнографических экспозиций в МАЭ в 1930-е гг.
- Указать предпосылки проведения реэкспозиции
- Проанализировать экспозиции Китая и Японии 1940 г., а также выяснить, соответствовали ли они актуальным установкам в музейной деятельности рассматриваемого периода
Объектом исследования являются экспозиционные практики МАЭ в 1930-е гг.
Предметом исследования является деятельность сотрудников МАЭ по проведению реэкспозиции в указанный период.
Актуальность темы обусловлена устойчивым интересом научного сообщества к проблеме изучения музейной мысли в области экспозиционно-выставочной деятельности в 1930-е гг., а также современными планами МАЭ провести масштабную реэкспозицию, для чего необходимо изучение опыта прошлого, в частности, в области проведения реэкспозиционных работ в предшествующие года. Рассматриваемая в данной работе реэкспозиция не становилась предметом исследований ранее. Важно отметить, что ряд архивных материалов, используемых в работе, впервые вводится в научный оборот.
Работа опирается на источниковую базу. Использованы материалы Архива МАЭ РАН: музейные путеводители, а также планы работ музея разных лет.
Важнейшими источниками в рамках исследования являются «Краткий путеводитель по отделу Китая. Экспозиция 1936-1940 г.[1]», «План реэкспозиции японского отдела 1936 г.[2]», а также «Исторический очерк и путеводитель по Музею антропологии и этнографии за 1925 г.[3]». Данные источники позволяют определить, как на практике в МАЭ отражались актуальные тенденции музейной мысли в области экспозиционно-выставочной деятельности. Музейный путеводитель 1925 г. был выпущен к завершению масштабной реэкспозиции в том же году. Он позволяет выявить методы построения экспозиций музея, определить их специфику. План реэкспозиции японского отдела 1936 г. подробно описывает внесенные в экспозицию изменения. Этот источник позволяет определить принципы построения экспозиций второй половины 1930-х гг., выявить содержательные акценты. Краткий путеводитель по отделу Китая позволяет в точности определить как к 1940 г. выглядела данная экспозиция, что позволяет провести сравнительный анализ с экспозициями прошлых лет.
Курсовая работа опирается на широкую историографию, которую можно разделить на три тематических блока.
К первому блоку относятся работы, посвященные развитию музейной мысли в довоенный период истории СССР. Следует отметить монографию В.П. Грицкевича[4], в которой рассматриваются проблемы мирового развития музейной деятельности с 1919-2000 гг. Отдельное внимание уделяется музейным практикам России, определяются этапы становления музейной деятельности Также следует выделить следующие статьи: Ф. Бертран «Наука без объекта? Советская этнография 1920 – 30-х гг. и вопросы этнической категоризации»[5]; Т.Д. Соловей «От буржуазной этнологии к “марксисткой” этнографии: стратегии продвижения марксисткой ортодоксии в раннесоветский период»[6]; Т.П. Полякова «Из истории отечественной экспозиционной мысли: идеи и предложения Первого Всероссийского музейного съезда (1930 г.) в области «музейного языка» и их отражение в экспозициях начала 1930-х годов»[7] и др. Для более глубокого понимания исследуемой темы, были использованы и иностранные материалы. Следует отметить статьи Уильяма Райана Чепмена[8], Иры Джекнис[9], а также Джона Бюттнер-Януша. Вышеперечисленные работы помогают определить основные особенности этнографической мысли, характерные для рассматриваемого периода.
Ко второму блоку следует отнести работы, посвященные изучению деятельности МАЭ. Следует отметить монографию Т.В. Станюкович «Этнографическая наука и музеи»[10]. Монография основана на широком ряде архивных материалов, посвященных истории Музея антропологии и этнографии им Петра Великого (Кунсткамера). В монографии раскрывается роль музея и его вклад в науку и музейное дело в России и СССР. Широко представлена история музея от становления и до советского периода. Данная работа является ключевой в контексте нашего исследования. Также необходимо выделить статью П.А. Матвеевой[11], в которой подробно рассматриваются изменения, происходившие в МАЭ в области экспозиционных практик 1920-1930 гг.
К третьему блоку относится ряд общеисторических работ, которые помогают определить культурно-исторические особенности стран, демонстрируемых в экспозициях МАЭ. В частности, работа французского историка Марселя Гране[12], посвященная истории китайской цивилизации. В 1940 г. китайская экспозиция МАЭ занимала центральное место в отделе Восточной и Юго-Восточной Азии. Для того, чтобы выявить особенности репрезентации культурного наследия Китая в экспозиционных практиках музея необходимо понимание общекультурного контекста развития этой цивилизации. Также следует отметить статью Уэмы С.[13], в которой раскрывается тема оригинальности японской цивилизации. Данная работа позволяет определить особенности развития японской культуры, что необходимо в рамках анализа японской экспозиции МАЭ.
Курсовая работа изложена на 51 странице печатного текста, состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и источников. Во введении обоснована актуальность темы, поставлены задачи исследования. В первой главе рассмотрена деятельность МАЭ в 1930-е гг. Рассмотрены общие тенденции музейного дела в этот период, охарактеризована деятельность МАЭ, определены основные подходы к построению экспозиций. Во второй главе произведен анализ источников по организации реэкспозиции МАЭ в довоенный период. Описаны причины проведения реэкспозиции на примере создания вводного отдела, произведен сравнительный анализ экспозиций Китая и Японии в 1925 и 1940 г. В заключении приводятся итоги проделанной работы
Нами в предыдущей курсовой работе была исследована тема «Культурное наследие Японии в экспозиционных практиках Музея антропологии и этнографии Академии наук (1920 – 1930-е гг.)». Данная работа продолжает изучение вопроса экспозиционной работы в МАЭ во второй половине 1930-х гг. Результаты предыдущего исследования были апробированы на научно-практической конференции « XIX Санкт-Петербургские этнографические чтения “Этнокультурная идентичность: феноменология и вариативность в контекстах истории XIX–XXI веков”» 1-3 декабря 2020 года.
1. Деятельность МАЭ накануне Великой Отечественной войны
1.1. Общие тенденции музейного дела СССР в 1930-е гг.
1930-е гг. – период масштабных социокультурных трансформаций в СССР. Изменения происходили во всех сферах советского общества. Данная тенденция была характерна и для музейной сферы. В этом параграфе мы проанализируем актуальные тенденции в музейной сфере тех лет.
Для того, чтобы проанализировать общие тенденции, характерные для музейной сферы СССР, необходимо рассмотреть социокультурный контекст, в котором происходило развития музейной деятельности в указанный период.
Если для 1920-х гг. был характерен теоретико-методологический плюрализм в музейной сфере, то в 1930-е гг. музейная деятельность развивалась в идеологическом русле, что привело к тотальному доминированию марксистской методологии в организации работы музеев СССР. Стремление государства к абсолютному контролю сферы культуры привело к вытеснению на второй план научно-исследовательской и культурно-просветительской функции музея. Основной же задачей стало превращение музея в политпросвет комбинат.
Переход к всеобъемлющей идеологизации музейной работы был связан с результатами 1-го Всероссийского музейного съезда, который прошел в Москве 1-5 декабря 1930 г. по инициативе Наркомата просвещения РСФСР. Всего в съезде приняли участие 325 человек, при этом в числе делегатов были представители Наркомпроса, ВСНХ, Наркомзема, Наркомата труда, а также военных комиссариатов[14].
Основной задачей съезда выдвигалось включение музеев в «строительство» социалистического государства. Было отмечено, что музейное дело находилось в застое и требовало коренных преобразований[15]. С целью решения этой проблемы была поставлена задача разработки новой концепции музейного дела. Эта концепция должна была опираться на принципы диалектического материализма, на котором основаны учения К.Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина. В качестве конкретного примера следует привести положение В. Ленина о диалектическом познании: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике – таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности»[16].
Одной из центральных задач при построении новых экспозиций провозглашалась опора на представление о классовом неравенстве и классовой борьбе. Также был поставлен вопрос о необходимости подготовки нового поколения музейных сотрудников, которые должны прийти на смену предшествующим им не марксистским специалистам[17].
Новые задачи, поставленные перед музеями, привели к существенному снижению роли музейного предмета в экспозиционных практиках. Одним из результатов 1-го Всероссийского музейного съезда стало возникновение новой формы музейной коммуникации, согласно которой экспозиционным объектом являлся не конкретный артефакт, а определенная идея, выраженная комплексом материалов[18]. Музей как наглядный учебник исторического материализма должен обладать доступной и политически ориентированной экспозицией[19]. Вследствие этого в экспозиции стали активно внедряться иллюстративные материалы различного рода: графики, схемы, тексты, статистические данные, лозунги, и т.д. Тенденция снижения роли музейного предмета как основной составляющей экспозиционного пространства, так как предмет сам по себе «не несет достаточно элементов, указывающих на его происхождение»[20], а, значит, не способен транслировать определенные социально-политические идеи, и переход к активному использованию вспомогательных материалов, привели к доминированию иллюстративно-тематического метода построения экспозиций. Этот метод внедрялся как в региональных, так и в крупных центральных музеях. Таким образом, в первой половине 1930-х гг. в МАЭ был создан ряд «бумажных выставок», в которых музейный предмет отсутствовал как таковой[21].
Всеобщая идеологизация музейной деятельности имела комплекс негативных последствий. Требования к трансляции через экспозицию конкретных идей по определенной схеме привели к тому, что музеи стали терять свою уникальную специфику. Как отмечает В.П. Грицкевич, следствием провозглашения на съезде ряда догматических установок, и их дальнейшей реализации, являлось дублирование таких различных музеев, как Государственный исторический музей, Музей народоведения в Москве, Музей Революции СССР и др[22].
В значительной мере пострадали музеи историко-бытового и художественного профиля, где экспозиция строилась по ансамблевому методу. Закрывались музеи, находящиеся в зданиях бывших усадеб, дворцов, монастырей, так как их экспозиции не отвечали государственным идеологическим запросам, главенствующим в музейной мысли 1930-х гг. в СССР. Однако в ряде уцелевших ансамблевых музеев возникали тематические экспозиции, отвлеченные от культурно-исторического контекста памятника. Наглядным примером указанной тенденции является устройство в 1935 г. во дворце-музее Останкино сельскохозяйственных экспозиций, а также открытие Музея раскрепощения женщины в здании Новодевичьего монастыря[23].
Концентрация на задачах демонстрирования идей диалектического материализма привела к снижению роли музея как научно-исследовательского института. Фондовая деятельность стала мыслиться как вспомогательная экспозиционной. Советский ученый-философ И.К. Луппол отмечал важность проведения научных исследований в музее, однако подчеркивал, что эта деятельность должна быть лишь способом обеспечения для экспозиции необходимым материалом[24].
Таким образом, 1930-е гг. являются периодом масштабных изменений в музейной сфере СССР. Музейная деятельность была полностью взята под государственный контроль. На музей возлагалась задача стать политпросвет комбинатом, который должен преподносить идеи диалектического материализма через экспозицию. Данный переход негативно повлиял на отечественные музеи: потеря уникальности, закрытие ряда музеев, снижение роли научно-исследовательской функции и т.д.