Данное исследование посвящено изучению отражению событий русской истории в романе Вс. Соловьева «Жених царевны».

Роман «Жених царевны» был опубликован в 1891 году. Он был посвящен эпохе царствования царствования Михаила Федоровича Романова, первого из своего рода. Так как речь идет о некотором историческом повествовании, стоит начать именно с исторической основы романа. Предельно кратко можно сказать, что это история про сватовство Вольдемара, принца датского, к дочери царя Михаила Федоровича, первого Романова.

Цель данного исследования ― показать, как отображена история России в романе «Жених царевны».

Цель исследования определила постановку и решение следующих задач:

1. Описать историческую основу, лежащую в основе романа;
2. Определить соотношение исторических фактов и художественного вымысла в романе;
3. Описать, какую роль в романе играет проблема престолонаследия;
4. Проанализировать, какую роль главные герои романы сыграли в борьбе за власть.

Предмет исследования ― исторические аспекты в романе Соловьева, объект исследования ― историческая проза.

В качестве материала для исследования был выбран романа Всеволода Соловьева «Жених царевны», поскольку является ярким примером исторического романа, в котором отражена истории России периода первого царя из рода Романовых Михаила Федоровича.

Методологическую основу исследования составляют работы Е.В. Никольского, С.А. Васильевой, А.Ю. Сорочана по творчеству Всеволода Соловьева. Кроме того, в качестве исторического материала для сравнения с романом послужил фундаментальный исторический труд С.М. Соловьева.

Актуальность данного исследования определяется тем, что творчество Соловьева представляет собой богатый материал, в котором художественно отражается история России.

Данная работа состоит из двух глав, введения, заключения и списка использованной литературы. Общий объем работы ― 28 страниц

Историческая основа романа «Жених царевны»

Всеволод Сергеевич Соловьев является одним из самых известных авторов исторических повествований в XIX веке в России. По тиражам и популярности Соловьев на протяжении своей писательской карьеры находился всегда в первом ряду. «После публикации в журналах исторические романы выходили отдельными изданиями, многие переиздавались, неоднократно издавались собрания сочинений»[1]. Помимо непосредственно писательской деятельности Соловьев занимался изданием журнала «Север», руководство которым писатель осуществлял на протяжении нескольких лет.

В общей сложности из-под пера писателя за пару десятилетий профессионального литературного труда вышло семь томов художественной прозы, к этому добавляется публицистика, а также издательская деятельность. Характеризуя творчество Соловьева, обычно отмечают углубленное философско-нравственное и религиозное содержание, а также мистические и экзистенциальные мотивы. В жанровом отношении Соловьев ― писатель тоже достаточно разнообразный. Помимо собственно исторических жанров, писатель развивал философский роман, бытописательный и нравоописательный романы, семейную хронику.

Обращение именно к исторической тематике в своем художественном творчестве в том числе мотивировано фигурой отца, известного историка Сергея Михайловича Соловьева. Как отмечает Е.В. Никольский: «в своих взглядах на исторический процесс романист был близок к воззрениям отца, выдающегося историка С.М. Соловьева, который считал эволюционно реформаторский процесс более предпочтительным, чем революционные взрывы и потрясения, уделял значительное место роли личности (в отличие от Л.Н. Толстого) и христианской религии в истории человечества»[2]. Также исследователь отмечает, что Соловьев являлся убежденным монархистом и умеренным традиционалистом, с чем связан особый интерес писателя именно известным и значительным личностям в российской и европейской истории. Потому основным предметом изображения стали различные аспекты жизни монархов.

Основные же творческие интенции Соловьева были связаны с тремя основными задачами. Во-первых, «просвещение широких масс читателей с целью их ознакомления с малоизвестными фактами русской истории»[3]. Во-вторых, «изучение генезиса и развития западноевропейского мистицизма и его влияния на духовное состояние общества с последующим его осмыслением с позиций православной веры»[4]. И в-третьих, «анализ отдельных современной ему социально-политической жизни России»[5].

Роман «Жених царевны» был опубликован в 1891 году. Он был посвящен эпохе царствования царствования Михаила Федоровича Романова, первого из своего рода. Этот роман тематически входит в условную трилогию, которая включает в себя повествования о московском царском тереме. Это романы: «Царь-девица» (1878), «Касимовская невеста» (1879) и «Жених царевны» (1891). Хронологически роман «Жених царевны» сильно отстает от первых двух по времени написания. Однако же по изображаемому в произведении историческому периоду в истории России роман является первой частью трилогии: события «Царь-девицы» происходят в период регентства Софьи Алексеевны, а события «Касимовской невесты» происходят в период правления Алексея Михайловича Романова.

Таким образом, «Жених царевны» затрагивает наиболее ранний период российской истории. Общим же для всех трех романов является попытка изобразить существование женщины в определенном социальном слое, описать положение разных женщин столь близких к традиционно патриархальной власти. С точки зрения Е.В. Никольского, «основанием для их объединения в единое художественное целое является общность тематики (включая повторяемость обстоятельств, обусловленных социально-психологической спецификой описываемой эпохи), места и времени действия произведений»[6].

Здесь можно привести строки из романа:

«Жених царевны», которые являются сквозным мотивом для всей трилогии: «А препятствий всего больше было, конечно, в царском тереме. Там вырастали, под тройной охраной, царевны. Для них положение боярышень и дочерей купеческих представлялось чуть ли не идеалом запретной свободы. Для них все оказывалось недозволенным. Наконец, и мужа, достойного их, найти было трудно, а потому, в большинстве случаев, царевна готовилась к вынужденно одинокой жизни. Таким образом, немудрено, что некоторые царевны  боролись со своей долей, со своей печальной судьбой не на живот, а на смерть...»[7]

Интерес именно к женским персонажам задается уже в заглавиях романов, что является в определенном смысле парадоксом, поскольку в фокусе авторского внимания оказались женские исторические фигуры далеко не первого плана. Однако еще критик А.И. Измайлов, который является и первым биографом Соловьева, писал: «…особенно чаровали писателя русские женщины, которых обстоятельства, происхождение и бессмысленные условия неустроенной русской жизни сделали своею жертвой, разбив и разрушив их счастья, и приведя их к глубокой тоске или монастырской келье. Читатель вспомнит Фиму Всеволодскую, «разрушенную невесту»; царевну Ирину и Машу – из «Жениха царевны»; Любу Кадышеву, в инокинях; Веру, из «Царь-девицы» и многие подобные образы»[8].

В данной работе подробно остановимся на одной лишь части этой трилогии, на романе «Жених царевны». Так как речь идет о некотором историческом повествовании, стоит начать именно с исторической основы романа. Предельно кратко можно сказать, что это история про сватовство Вольдемара, принца датского, к дочери царя Михаила Федоровича, первого Романова. У Михаила Федоровича и его жены Евдокии Лукьяновны Стреншевой было три дочери: Ирина, Анна и Татьяна. «Ирина была старшая из трех дочерей Михаила Федоровича. В 1840 году она только что вышла из отроческого возраста и, по тому времени, когда браки вообще совершались очень рано, стала на ряду невест.

Заботливый отец возымел намерение найти ей жениха в той именно стране, с которой и прежние московские цари нередко входили в сношения по брачным делам, именно в Дании, которая уже дала в прежнее время московскому государству жениха в лице погибшего принца Иоанна, жениха Ксении Годуновой»[9]. Так, внимание царя именно к Дании перешло от прежнего, совсем недавнего,  исторического опыта. Известно также, что изначально бояре от Михаила Федоровича направились в Швецию, где сразу же получили отказ.

И только тогда направились в Данию, где познакомились с сыном датского короля Кристиана IV, Вольдемаром. В «Женихе царевны» события описываются приближенно к историческим фактам с добавлением художественных подробностей: «Как раз в то время, в конце 1640 года, в Копенгаген явился из Московии некий муж, проживший весьма долгие годы в русском государстве. Этот муж, по имени Иоган Томас, а по нашим документам Иван Фомин, иностранец, приехал в Копенгаген не по своим делам, а гонцом от царя московского[10].

Это историческое событие становится инициирующим для основной сюжетной канвы. При этом интересно, что сам принц в романе выводится с огласовкой имени как «Вольдемар», через «о», в то время как в «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева, отца писателя, используется написание имени как Вальдемар[11]. В этом, казалось бы, незначительном орфографическом отступлении от первоисточника можно увидеть также попытку олитературивания исторической фигуры. Изменение имени означает и некоторое изменение героя, установку не на четкое и жесткое следование исторической правде, а на отталкивание от исторических источников и дальнейшее уже автономное и свободное развитие героев и событий.

Здесь встает вопрос о правомерности тезиса о том, что «История России с древнейших времен» является первоисточником исторического материала для художественного творчества писателя. Конечно, прямая родственная связь С.М. Соловьева, историка, и Вс.С. Соловьева, автора исторических романов, сводит к минимуму вопрос о влиянии трудов одного на труды другого. Однако филологическая практика требует текстуального подтверждения, верифицирующего действительный факт такого влияния.

В качестве подтверждения действительного диалога между текстами (а не гипотетического), обратимся к ним обоим и сопоставим некоторые фрагменты. Вот, например, в «Женихе невесты» есть следующий фрагмент: «“Королевич Волмер лет двадцати, волосом рус, ростом не мал, собою тонок, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий верхний язык, искусен в воинском деле: сам он, Фомин, видел, как королевич пушку к цели приводил. Мать его, Христина, больна, отец ее был боярин и рыцарь большой, именем Лудвиг Мунк, и мать ее также боярыня большого родства”»[12].

Обратим внимание, что этот фрагмент дважды выделен кавычками. Это сделано для того, чтобы показать, что в романе этот текст подается не как речь изображающая, т.е. текст повествования, но как речь изображенная, т.е. речь героя повествования. Данный фрагмент является запиской уже упоминавшегося героя, сразу скажем, что имеющего исторический прототип, Ивана Фомина.

А теперь обратимся к тексту «Истории России…» С.М. Соловьева, где можно обнаружить следующий фрагмент:

«Иван Фомин, возвратившись из Дании, подал записку, что королевич Волмер 20 лет, волосом рус, ростом не мал, собою тонок, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий верхний язык, искусен в воинском деле; сам он, Фомин, видел, как королевич пушку к цели приводил; мать его, Христина, больна: отец ее был боярин и рыцарь большой, именем Лудвиг Мунк, и мать ее также боярыня большого родства»[13].

Как можно заметить, сходство между этими двумя фрагментами очевидны, начиная от деталей описания и заканчивая абсолютным повторением некоторых синтаксических конструкций. Интересно и само функционирование этого фрагмента в тексте. В романе он подается как цитата из записки самого Ивана Фомина. И эта записка практически дословно соответствует той характеристике, которую дал реальный, исторический, Иван Фомин. Тем самым автор «Жениха царевны» пытается приблизить изображаемые события к исторической достоверности. Иллюзия достоверности здесь создается за счет того, что автор представляет читателю не выдуманный им текст персонажей, но текст максимально близкий к тому, который принадлежит их историческим прототипам.

В качестве подтверждения этого суждения можно привести еще один пример, где Соловьев использует тот же прием:

«Появление его для короля Христиана не было неожиданностью, так как Петр Марселис, посланный в Москву Христианом для разных дел, несколько месяцев тому назад, возвратясь в Данию, докладывал королю следующее: призвали его в посольский приказ и там бояре русские допрашивали во всех подробностях - сколько у короля Христиана детей и каких они лет. Марселис боярам ответил, ничего не утая, что у короля датского два сына от первой жены, королевы Катерины. Старший, наследник престола датского, женат, другой собирается жениться, но есть еще третий сын, Вольдемар, от второго,  законного же королевского брака, но только морганатического, что принцу этому двадцать два года, и хотя король не живет с его матерью за то, что она на него злоумышляла, но сына крепко любит»[14].

Итак, здесь описывается доклад датского посла Петра Марселиса королю Христиану. Доклад подается в виде несобственно-прямой речи, т.е. повествователь от своего лица передает мысли героя. Теперь обратим внимание на соответствующий фрагмент из «Истории России…»:

«9 июня 1640 года потребован был в Посольский приказ датского короля, прикащик Петр Марселис и допрашивал, сколько детей у датского короля и каких лет? Марселис объявил, что у Христиана …два сына от первой жены: один, наследник престола, уже женатый, другой помолвил жениться, но есть еще третий сын, Вольмер (Вальдемар), от другой, венчальной же жены… этому принцу 22 года; король с матерью его не живет будто бы за то, что хотела его портить, но сына своего Вальдемара король любит»[15].

Сходство в этих двух фрагментах очевидно, в некоторых местах текст опять же цитируется дословно. И в этом случае используется точно такой же художественный прием, когда цитированный отрывок используется как речь героя, хоть и косвенно употребленная. За счет этого автор опять же достигает эффекта достоверности, верность писателя историческому факту.

Почему именно текст С.М. Соловьева стал важным фундаментом в создании романа? Здесь кроме очевидного фактора родственных отношений, нужно отметить еще один важный фактор. Дело в том, что в «Истории России…» история пребывания принца Вальдемара при московской царском дворе изложена довольно подробно, особенно если учесть локальный характер этих событий.

Также сцепления событий в романе практически полностью соответствуют историческим мотивировкам, представленным в «Истории России…». Приведем пример. В своем фундаментальном труде С.М. Соловьев восстанавливает мотивации всех действующих исторических лиц. В частности о поездке принца Вальдемара в Москву он пишет, что тот «согласился только из-за боязни рассердить отца короля»[16]. Историк отмечает, что собственного желания принц не высказывал, но более того активно не хотел ехать в Москву.

Каким же образом сформулирована мотивация принца в романе «Жених царевны»? В соответствующем фрагменте можно увидеть следующее: «Не с чем поздравлять меня ― по своей воле не поехал бы. Я согласился ехать только потому, что боюсь рассердить короля, отца моего. Боюсь я, что вы меня обманете и что мне в Москве худо будет. <…> Видно, уж так Богу угодно, ― прибавил он, ― если король и все его приближенные так решили. Много я на своем веку постранствовал и так воспитан что умею с людьми жить. Одна моя надежда на доброту царя...»[17]. Как видно, писатель использует ту же самую мотивировку, которая описана и в «Истории России…». Однако здесь уже наблюдается попытка художественного претворения реального исторического факта.

Автор не просто объясняет мотивацию героя, но он показывает ее, конструируя гипотетические, с исторической точки зрения, ситуации. В этих ситуациях герой раскрывается уже как вполне конкретный индивидуальный образ, которому присущи человеческие и психологические черты. Разумеется, никакой исторический источник не может в достаточной мере сообщить читателю полноценный образ исторической фигуры столь давнего периода.

Зато это может сделать художественная литература, которая при помощи художественного вымысла способна передать, показать целостный образ, в котором читатель увидит не просто звено цепочке исторических построений, а живого, сложного, индивидуального героя. Вымысел в данном случае опирается не столько на особенности культурно-исторического контекста (хотя и на него тоже), но и не в меньшей степени на культурные и исторические стереотипы, свойственные читателю исторических романов.

Исследователь Е.В. Никольский утверждает, что в тексте при помощи текстологического анализа обнаруживается более двадцати соответствий с «Историей России…»[18]. Необходимо отметить, что все текстовые соответствия связаны прежде всего с Вольдемаром, а так же с царским двором. Что же касается царевны Ирины Михайловны, то здесь никаких соответствий с историческим текстом нет. Это очевидно связано прежде всего с тем, что фигура ее не оставила заметного следа не только в истории России, но и в этом конкретном эпизоде, где больше сведений об отношениях между Вальдемаром и Михаилом Федоровичем, нежели об отношениях с Ириной Михайловной.

Все, что касается взаимоотношений между Вальдемаром и Ириной, оказалось сокрытым от исторической хроники. Здесь-то как раз и начинается фикциональная часть романа; часть, где автор отступает от исторической правды и начинает даже не выдумывать, а скорее домысливать возможные события. Как уже отмечалось, царевна совершенно не оставила о себе более-менее прямых исторических свидетельств, и уже этот факт Соловьев использует для того, чтобы создать стереотипный образ дочери монарха, которой выпала тяжелая доля быть представителем царской семьи.

На этот инвариантный образ и нанизываются дополнительные характеристики. В романе автор предлагает следующий сюжетный поворот: служанка Ирины Михайловны Маша устраивает им с принцем тайную встречу, в ходе которой Ирина влюбляется в Вольдемара. Здесь сказываются особенности исторического повествования Соловьева, где историчность мгновенно вытесняется универсальными стереотипами, в частности сентиментальными:

 «Что мы наделали! Где он теперь, мой голубчик? Провела ты его, как он вышел? Как выбрался? Да и это не то!... Вот кабы не видала я его нынче, и ничего, что никогда бы не увидала... а теперь и не могу уж не видать, и плачу, видеть его хочу скорее! <…>   Ведь подумай, Машуня, ни слова, ни одного малого словечка мы не сказали друг другу; подумай, Машуня, ведь только взглянула я на него, а ты лампадку затушила, не дала наглядеться»[19].

Завершая главу об исторической основе произведения, необходимо заметить, что вымышленная и историческая части романа уравновешивают друг друга, где со одной стороны идет максимальная близость к историческому факту, а с другой стороны примешиваются смелые фикциональные фантазии автора.