4. Учение братства йасавийа
Говоря о учении йасавийского тариката, следует сказать, что оно было основано на суннитском богословии и существовало в его рамках. Йасави и его последователи признавали шариат и строго соблюдали его, а также высоко чтили сунну Пророка. Ахмад Йасави и его последователи неоднократно критиковали представителей других суфийских тарикатов и считали их идеи ложными, так как они не следовали шариату и сунне. В уже упомянутом выше Диван-и хикмет Ходжа Йасави критикует другие суфийские ордена и предостерегает своих учеников от общения с ними ( Tosun, 1-3).
В той же книге Ахмад Йасави наказывает своим ученикам и последователям следовать четырнадцати ступеням суфийского учения, десять из которых связаны с соблюдением шариата. Он утверждал, что перед тем как начать совершать зикр истинный суфий обязан сначала уверовать в единство Аллаха, совершать намаз пять раз в день и пропустить через свою жизнь все нормы шариата и жить, строго сверяя свои действия с исламским законом. После того, как человек станет идеальным мусульманином он может становиться непосредственно на суфийский путь и начать совершать зикр.
Эти десять уровней подразделялись на четыре, уже описанных нами выше, общих для всех суфийских орденов ступеней: шари‛ат, тарикат, хакикат и ма‛рифат (то есть полное растворение человеческой личности в Боге). Целью практики зикра было очищение души и приближение к божественной истине. На первой стадии душа называется аммара, то есть «повелевающая». В ней господствуют животные чувства, ее одолевают хвастовство, зависть, беспечность. На второй стадии душа суфия становится лавама, то есть «порицающая», то есть осознает отрицательную сущность пороков. На третьей стадии душа «мухлама», «вдохновенная», очищенная начинает совершенствоваться. На четвертой она пребывает в состоянии мутма’ина, что означает «успокоившаяся» и сердце суфия становится чутким и благородным. На пятой стадии душа испытывает удовлетворение – разине и подчиняется только добру. На шестой стадии радине душа обретает лучшие человеческие качества и душа суфия становится источником добра.
На седьмой стадии камил – «совершенная», душа обретает качества, присущие святым. Таким образом, на каждой остановке мюрид избавлялся от одного или нескольких плотских желаний, приобретал положительные нравственные качества, совершенствуя самосознание, которое достигалось благодаря выполнению исламских заповедей и практики суфизма. На стадии тариката суфий ощущал силу, величие и мощь духа, обретая господство над плотью ( Малгараева, 70-71). Прохождение суфийского пути в братстве йасавийа было одним из самых сложных среди суфийских тарикатов других регионов. Изначально к мюриду предъявлялись высокие запросы и шейхи братства производили строгий отбор тех, кто готов пройти на следующий уровень суфийского пути. Ходжа Ахмад предупреждал шейхов, что, не познавшие в конечном итоге семидесяти наук и не прошедшие семидесяти стоянок, стоят не больше идола ( Babajanov, 65-67).
Схожих взглядов придерживались и последующие шейхи и мыслители тариката йасавийа. Так, сохранились такое высказывание ведущего туркестанского богослова Мухаммада Данишманда: “Большая ошибка и опасность для человека, не имеющего представления о шариате, вступать на путь тариката (суфийской практики)”. В отличии от других суфийских орденов мусульманского мира, последователи тариката йасавийа не противопоставляли себя суннитскому духовенству, а сотрудничали с ним и следовали ханафитскому мазхабу ( Tosun, 4-5).
Суфии данного ордена в своих сочинениях старались всячески подчеркнуть свою принадлежность именно к этой школе суннитского ислама. Например, Ходжа Ахмад Исма‛ил-ата, суфий и богослов, живший в конце XIV века в Испиджабе в своем сочинении Хадикат ал-‛арифин восхваляет ханафитскую правовую школу как единственную, содержащую в себе истинную суть ислама. Что интересно, ссылаясь на сочинения исламских ученых ханафитской школы (Хусам ад-Дина Шихнаки, Бурхан ад-дина ал-Маргиани и других) он доказывает истинность громкого зикра. Таким образом, ханафитский мазхаб и его учение, было очень важно для суфиев йасавийского тариката ( Tosun, 9).
Парадоксально, что из-за этого йасавийа, изначально зародившаяся в контексте персидского суфизма, потом стала в резкую оппозицию к остальным тарикатам исламского мира в целом и к персидской софийской традиции в частности. Уже упомянутый выше Мухаммад Данишманд в своем сочинении Мират ал-кулуб писал:
“Ахмад Йасави и некоторые ранние суфии говорили так: В поздние времена после нас появится множество лживых шейхов, и они пойдут по пути Сатаны, действуя в соответствии с его желаниями, и Сатана извлечет из них себе большую пользу. Без сомнения, они сделают все (законное или незаконное), чтобы угодить простым людям. Они будут вести своих учеников, но никогда не приведут их к духовному просветлению. Их сердца будут полны болезней. Эти фальшивые шейхи не будут делать различий между верой и неверием и совершат много греховных деяний. Они не будут ни любить ученых, богословов и своих учеников, ни уважать их. Они нарекут людей Сунны своими врагами и заведут дружбу с невеждами. Кроме того, они будут изначально совершать нечестивые поступки, забыв о возможной каре Аллаха.”
Братство йасавийа, как видно из данного пассажа, проявляло к другим суфийским орденам крайнюю враждебность и не поддерживало с ними каких либо близких контактов. До поры до времени йасавий находилась в тесной связи с тарикатом накшбандийа, но в определенный момент между двумя орденами произошел драматический разрыв. Для братства йасавийа была характерна строгая приверженность суннизму, особым почтением в нем пользовались великие сподвижники ислама первого века хиджры, а особенно праведные халифы Абу Бакр, Умар, Осман и ‛Али ( Tosun, 8).
В то же время, существует парадоксальная версия, что Ахмад Йасави и его тарикат находились в тесных контактах с исма‛илитами Бадахшана. Так, среди тюрок как Средней Азии, так и Анатолии распространены легенды о близких связях между Ахмадом Йасави и Хаджи Бекташем, известным исмаилитом-распстранителем шиизма в Анатолии. Есть легенда о том, что мусульмане Бадахшана пожаловались Ходже Йасави на местные языческие племена которые нападали на них, после чего Ахмад послал в горы своего сына Хакима с небольшим отрядом для усмирения язычников, но последний был пленен ими. Ходжа Ахмад отправился в Нишапур на поклон к Бекташу, который с пятитысячным войском напал на Бадахшан, спас сына Ходжи Йасави и обратил язычников в исма‛илизм. В реальности факт подобного сотрудничества являлся невозможным, так как Ходжа Ахмад умер во второй половине XII века, а Бекташ родился только в начале XIII. Однако сами исма‛илиты Бадахшана почетали Ходжу Ахмада Йасави наравне с Насир-и Хусравом и писали, что он был ши‛итом-исма‛илитом, пропагандировавшим их доктрины по всей Средней Азии. Скорее всего, определенные идеи йасавийского тариката прижились в Бадахшане, после того, как многие суфии бежали сюда от монголов и через какое-то время ассимилировались с местным ши‛итским населением. В XV и XVI веках шейхи братства помнили об этой связи и отправляли на Памир богатые посольства. Сам же исмаилизм, скорее всего, мало повлиял на вероучение йасавийи ( DeWeese, 2019, 654-662).
Другим важным “столпом” братства йасавийа является маламат - самокритика, искусство воздержания от лицемерия и гордыни. Эти действия совершались в практике суфиев братства йасавийа для отречения от своего эго не через любовь, как в классическом суфизме, а через самокритику и осознание собственной ничтожности перед лицом Всевышнего. Практика маламата зародилась в Иране, но наибольшее распространение получила в Хорасане, Средней Азии и на Кавказе. В ходе практики маламата суфий бранил себя, вспоминал, что он страшно далек от Бога и, не смотря на все его хорошие дела, Аллах не будет доволен им. Сам Ходжа Ахмад Йасави в Диван-и хикмет утверждает следующее: “Нет более несчастного человека, чем я, и Аллах никогда не был доволен мною.” ( Yesevi, 42).
В этом сочинении есть и другой пример более сокрушенного малаката: “О несчастный! Ты потворствовал своим грехам, но не раскаивался! Ты говорил речи суфия, но никогда по настоящему не искал Аллаха! Горе, твоя жизнь подошла к концу, но ты и не плакал ни разу! Ты видом своим был похож на суфия, но никогда и мусульманином не являлся!” ( Yesevi, 55)
Как видно из приведенного отрывка, Ахмад Йасави придавал этой практике огромное значение, сопоставимое с ролью зикра в суфийской традиции. Туркестанский старец учил своих мюридов правильному маламату и говорил им о его достоинствах, ведь тот, кто практикует маламат, не только приближается к Аллаху, но и не боится осуждения людей и других жизненных трудностей.
До нас дошли слова Хаким-ата, одного из поздних шейхов братства йасавийа, который говорил следующее: “Все в этом мире прекрасно кроме нас, нас много, как пшеницы в поле, но мы бесполезны как солома”. Также рассказывают, что когда этого святого человека спрашивали, кто он, то Хаким Ата назывался Фирауном, гонителем на мусульман и Мусу (Моисея).
Стоит отметить, что практика маламата в Средней Азии сильно отличается от той, что совершали суфии в Иране и Афганистане, где последние старались нарушить законы ислама, чтобы вызвать гнев и порицание людей. Для суфиев Центральной Азии, преданных Сунне Пророка, такое поведение было просто немыслимо ( Tosun, 6).
Однако не только на самоуничижении и самообвинении держалось братство йасавийа, но и на традиционном для всех суфийских братств воспитании любви к Аллаху и его творениям. Важнейшим ритуалом, призванным воспитать в суфии любовь к Всевышнему, был зикр. Шейхи йасавийского братства предписывали совершение громкого зикра, почти всегда коллективного. Зикры йасавийи сопровождались ритмичными ударами в бубен, хоровыми выкрикиваниями шахады и определенными дыхательными практиками. Зикр всегда проходил под наблюдением шейха, который следил за искренностью братьев в совершении этого ритуала . Интересно, что на суфийские радения в йасавийи допускались и женщины, из-за чего представители других суфийских тарикатов критиковали это братство ( Babajanov, 56-58).
В йасавийском тарикате существовала духовная традиция, восходящая к Ходже Ахмаду, гласящая, что настоящий суфий должен сначала полюбить все живые существа, а потом только прийти к любви к Всевышнему. Ахмад Йасави особенно призывал своих мюридов любить животных. Из-за этого некоторые суфии отказывались от поедания мяса, дабы не вредить творениям Аллаха. Также суфии этого тариката обязаны были проявлять заботу и любовь к бедным, следуя следующему изречению Ходжи Ахмада:
“ Где бы вы ни увидели разбитое сердце, будьте его лекарством. Если такой угнетенный окажется в затруднении, протяните ему руку помощи, тогда окажетесь близки к Аллахe в Судный день. Однажды ночью ко мне явился Пророк и он спросил о бедных. Тогда на время я ушел со своего духовного пути, дабы помочь им”.
Стоит также сказать, что братство йасавийа было весьма миролюбивой религиозной организацией. Суфии этого тариката воздерживались от участия в войнах и до определенного времени в политике, культивировали миролюбие, сотсрадание и незлобивость, следуя такому завету Ходжи Ахмада Йасави:
“Не причиняйте вреда никому, даже неверным. Это - путь Пророка. Воистину, Аллах не на стороне бессердечных и он готовит для них муки в Аду.”
В целом, как уже было сказано, братство йасавийа относила себя к ахл ас-сунна ханафитского мазхаба и его члены были последовательными суннитами. Они на своем суфийском пути не отходили от сунны и шариата и подстраивали многие мистические практики под нормативный ислам, а не наоборот, как это было в большинстве суфийских орденов. Кроме того, для них был важен не только зикр, но огромное место в доктрине братства йасавийа играл маламат. Благодаря практике маламата суфии воздерживались от лицемерия, критиковали себя и вели очень простую жизнь. Кроме того, любовь к Аллаху и Его Посланнику, милосердие ко всем существам, забота о бедных и сиротах занимало очень важное место в их жизни ( Tosun, 10).
5. Йасавийский тарикат после смерти Ходжи Ахмада
После смерти Ходжи Ахмада Йасави в 1167 году и вплоть до середины четырнадцатого века нам мало что известно о тарикате и его существовании в Туркестане. Так же дела обстоят и с тарикатом накшбандийа (в то время носившем название хваджаган), наиболее исторически близким к йасавийа и, в теории, способным оставить о последней какие-либо письменные источники. Факт крайне малого количества письменных данных делает изучение истории данного суфийского братства довольно сложной задачей. Какую-то помощь нам может оказать силсила йасайвийа, однако существует ряд обстоятельств, которые необходимо учитывать при изучении цепи преемственности братства.
До нас дошли различные версии силсила, согласно одной из них, преемником Ходжи Ахмада был ‛Абд ал-Халик Гиждувани, по другой, Ахмад Йасави назначил своим наследником Хакима Ату. Первая версия кажется весьма странной, так как в силсила XIV века (наиболее ранняя из сохранившихся), имя ‛Абд ал-Халика нигде не упоминается. Также и в самой силсила, связывающей Гиждувани и Йасави, существует значительное количество неточностей и анахронизмов. Девин ДеУис считает, что тут вряд ли имеет место быть оплошность или небрежность составителя, а мы имеем дело с сознательной мистификацией и искажением. Видимо, такая искаженная силсила была составлена по приказу шейхов братства накшбандийа-хваджаган, с целью дискредитировать тарикат йасавийа и обосновать незаконность ее проповеди. Из этого ДеУис делает вывод, что в конце XII начале XIII века братства йасавийа и хваджаган порвали какие-либо отношения между собой и с этого времени началась вражда этих двух тарикатов ( DeWeese, 1996, 10-13).
Раскол, по-видимому, наметился и в самой йасавийа. Так, одна часть братства с 99 тысячами челонов признала, как можно предполагать, своим шейхом Мухаммада Данишманда, а другая (видимо, бОльшая) - Сулеймана Бакыргани, также известного как Хаким Ата ( DeWeese, 13-15).
Сулейман Бакыргани был одним из крупнейших деятелей раннего йасавийского тариката. Как и в случае с Ахмадом Йасави, его личность обросла множеством легенд, из которых трудно вычленить реальную биографию этого шейха. Жизнеописание этого туркестанского святого было составлено только в XIV веке. Сулейману приписывается также создание двух письменных памятников конца XII: Ахыр Заман Китаби (“Книга о конце света”) и Хазират Мариам китаби (“Книга о Марьям”, повествующая о последних днях Мариам, матери Исы (Иисуса)). Однако в этих сочинениях не встречается сколько нибудь достоверная информация об их авторе ( Бахревский, 4-5).
Из поздних биографий XIV - XV веков можно выделить основные факты из жизни этого святого. Он родился примерно в 1119 году, а в 15 лет стал мюридом Ходжи Йасави, согласно некоторым данным он являлся его приемным сыном. В 18 лет мальчику явился Пророк Хидр, который наделил Сулеймана поэтическим даром и знанием шариата, из-за чего остальные мюриды прозвали юношу Хаким, то есть “Мудрый”. Сторонники Бакыргани любили подчеркивать, что Ахмад Йасави довольно быстро возвысил юного мюрида и отдал ему предпочтение перед остальными девяноста девятью любимыми учениками. Сохранилась история того, при каких обстоятельствах Сулейман Бакыргани был назначен (преемником шейха). Рассказывают, что Ахмад Йасави в один из последних своих дней перед уходом в уединение собрал 99 своих ближайших учеников на коллективный намаз и лично возглавил его. Через какое-то время учитель издал непристойный звук и намаз после этого должен был считаться недействительным, но Ахмад как ни в чем не бывало продолжил совершать ритуал. Мюриды, пусть и удивившись, также не остановили отправление намаза. Лишь один Сулейман смущенно вышел из толпы учеников и встал в сторону. После завершения ритуала Ахмад Йасави объявил своим ученикам, что он испытывал их и это испытание прошел только Бакыргани, уважающий закон Аллаха больше, чем волю учителя. Так Ходжа Ахмад назначил Хаким-ата своим преемником ( Köprülü, 90-91).
Туркестанский шейх поручал Сулейману общение от имени тариката с высшими лицами Караханидского государства, и благодаря красноречию последнего знатный правитель Ибрахим Богра-хан пожаловал суфиям богатые земли и стада скота. Этот же чиновник из Караханидской династии выдал за Бакыргани свою дочь Анбар.
После смерти Ахмада Йасави Хаким-ата стал шейхом братства и постоянно посылал в глубь Дешт-и-Кипчака наиболее талантливых проповедников из числа мюридов, чтобы те обращали кочевников в ислам. Есть данные, что он сам ходил с этой миссией в Степь и добрался до Западной Сибири и Поволжья, где обратил многих тюрок в мусульманство (по этой причине Хаким-ата был популярен у мусульман этого региона даже в большей степени, чем Ахмад Йасави) (Селезнев, 54-64). Существуют, однако, другие сведения о том, что сам Сулейман не доходил до Волги, а послал в Волжскую Булгарию своего ближайшего ученика Махмуда Байраша, который основал в Булгаре отделение йасавийа ( Kempler, 132).
Хаким-ата скончался около 1191 года (хотя есть данные, что этот святой ушел из жизни в начале XIII века), сделав тарикат йасавийа известным и влиятельным суфийский братством как в Западном Караханидском государстве, так и в Восточном. Кроме того, братству удалось распространить свои идеи в обширной части Дешт-и-Кипчака и в Поволжье. Обстоятельства смерти шейха и место его захоронения неизвестны. Есть тюркская легенда, согласно которой Сулейман Бакыргани был погребен к западу от Ургенча близ Амударьи и, когда в 1221 году монголы захватили Мавераннахр, река изменила свое русло и затопила захоронение, дабы то не было разграблено захватчиками. Хотя известна и другая могила шейха: в современной Тюменской области есть Баишевская астана, которая почиталась сибирскими ханами как могила Хаким-ата ( Бартольд, 1964, 532).
Другим важным деятелем тариката был Мухаммад Данишманд, один из ближайших учеников Ахмада Йасави, как и Хаким-ата пришедший в тарикат в возрасте 15 лет. В 1160 году, когда Данишманду было около 30 лет, Ходжа Ахмад послал его в Отрар, крупный караханидский город для распространения учения йасавийа и основания там суфийской ханаки, с чем Мухаммад успешно справился. По-видимому, это был очень харизматичный человек и лидер, имевший в братстве большую популярность. Можно высказать осторожное предположение, что после смерти Ходжи Ахмада в 1167 году он объявил свои претензии на титул шейха тариката, однако главой ордена все же стал Ходжа Сулейман. Видимо, для того, чтобы не усиливать разногласия в братстве, Хаким-ата полностью отдал Данишманду управление в Отраре, сделав его фактически независимым шейхом. Есть и другая версия о том, что Данишманд самовольно провозгласил себя шейхом в обиду за то, что полнота власти в тарикате досталась Хаким-ата. Как бы то ни было, Мухаммад Данишманд был шейхом Отрара в течении 40 лет, до своей смерти в 1187 году. При нем суфийский тарикат стал играть огромную роль в этом городе и даже его эмир Хасан-хан со своими сыновьями стал мюридом этого суфийского братства. Ходжа Мухаммад был похоронен в большом и роскошном мавзолее, что может быть признаком влияния и процветания братства в Отраре к моменту его смерти. Крупным сочинением этого шейха является книга Мират аль-кулуб, составленная им в 33 летнем возрасте, в которой описывается биография Ахмада Йасави и приводятся основы учения тариката ( Dânişmend, 7-10).
Братство йасавийа к концу XII века стало одним из крупнейших суфийских тарикатов, распространенных среди тюрок Средней Азии, пользующимся поддержкой Караханидской династии. Основными центрами братства на тот момент являлись города Туркестан (Ясы), уже упомянутый выше Отрар и Хорезм -все три пусть и не являвшиеся столичными городами, но игравшими важную экономическую роль в Караханидском государстве. У тариката также были ханаки в Худжанде, Самарканде и Волжской Булгарии. Несмотря на близость к Караханидскому двору, тарикат йасавийа не участвовал в каких-либо политических событиях того времени, поэтому не подвергался нападкам ни со стороны местных властей, ни со стороны захватчиков. Так, известно, что правители-Хорезмшахи также не притесняли суфиев братства Ясавия, но и не оказывали им какой-либо поддержки, как в свое время делали Караханиды. Каракитаи, в середине XII века подчинив себе часть Средней Азии, также относились лояльно к тарикату, опасаясь вызвать недовольство среди местного населения ( Dânişmend, 10-13).
Сильный удар по братству йасавийа (как и по среднеазиатскому исламу в целом) был нанесен монгольским завоеванием 1219-1224 годов. В 1219 году монголы осадили Отрар, один из центров йасавийского тариката, через месяц город был взят и разрушен до основания, а все его жители (а среди них многие суфии и шейхи) убиты. Такая же судьба в последующие два года постигла Самарканд, Ясу и Хорезм. За время монгольского нашествия были уничтожены суфийские ханаки во всех этих городах, была уничтожена почти вся суфийская литература. При взятии Хорезма в 1221 году монголами был убит шейх тариката ‛Али-шах, который не успел оставить после себя преемника ( DeWeese, 2018, 37).
Тем не менее, не смотря на такое страшное потрясение, удивительным является то, что тарикат выжил и сохранил свои традиции. Восстановление братства легло на плечи одного из поздних учеников Хаким-ата, Зенги-ата. Зенги-ата происходил из клана саййидов и, если верить легендам, имел родственные связи с Арыстан Бабом. Любопытно, что в некоторых источниках его описывают как зинджа, то есть представителя негроидной расы. После смерти Хаким-ата Зенги-ата удалился в горы в районе Ташкента, где стал в отдаленном месте пасти овец, но не забывал совершать каждый день одиночный зикр. Однажды, а точнее около 1225 года к нему пришли четверо уцелевших суфиев из Бухары - Са‛ид-ата, Хасан-ата, Бадр-ата и Садр-ата. Они сообщили отшельнику о том разорении, которое учинили монголы и попросили Зенги-ата, как одного из любимых учеников Ходжи Хакима, стать новым шейхом братства, на что тот согласился.
Какое-то время все пятеро жили в той пустынной местности, и Зенги-ата обучал их правильному поминанию Аллаха и маламату, после чего они направились в Бинкет (Ташкент), где воссоздали тарикат йасавийа. Сам же Зенги-ата был шейхом братства вплоть до своей смерти в 1258 году. Известно, что он был женат, но не имел детей. Жену Зенги-ата звали Амбар-биби, которая была правнучкой Ахмада Ясави. Она также пользовалась уважением среди членом братства, была известным знатоком хадисов и преподавала в медресе при одной из суфийских ханак. При жизни эта женщина вместе с мужем достигла «святости» (хакиката) и была похоронена рядом с шейхом ( Köprülü, 91-93). Зенги-ата после смерти стал одним из самых почитаемых святых Средней Азии (наряду с Ахмадом Йасави и Хаким-ата), а его могила превратилась в популярное место паломничества. Однако прежде всего огромной заслугой этого шейха было воссоздание тариката, уничтоженного завоевателями-монголами.
Мы можем только предположить, насколько тяжело давалась шейху и его сторонникам это восстановление: им приходилось терпеть налоговое бремя захватчиков, гонения на ислам и притеснения мусульманского духовенства. С другой стороны, в это время отчасти по причине тяжелых условий жизни у населения наблюдался всплеск интереса к суфизму, что могло привести в тарикат многих неофитов ( DeWeese, 2018, 257).