«Петербургские» произведения Пушкина

В творчестве Пушкина конца 20-х – начала 30-х годов широко отражена жизнь Петербурга в разные периоды существования города с характерными для нее социальными противоречиями. «Арап Петра Великого», «Пир Петра Первого», «Медный Всадник», «Пиковая дама», «Домик в Коломне», частично «Станционный смотритель», так же ряд незавершенных набросков: «Гости съезжались на дачу», «На углу маленькой площади», «Русский Пелам» - вот неполный перечень «петербургских» произведений Пушкина.[73]

«Арап Петра Великого»

В повести «Арап Петра Великого» (1827) изображен строящийся Петербург. С любопытством смотрит Ибрагим, приехавший в Петербург вместе с самим Петром, встретившим его в Красном Селе, на новую столицу: «обнаженные плотины, каналы без набережной, деревянные мосты повсюду являли недавнюю победу человеческой воли нал супротивлением стихий. Дома казались наскоро построены. Во всем городе не было ничего великолепного, кроме Невы, не украшенной еще гранитною рамою, но уже покрытой военными и торговыми судами».[74] Далее в повести упоминается о том, что «государева коляска остановилась у дворца, так называемого Царицына сада».[75] Здесь Пушкин имеет в виду Летний дворец Петра I, выстроенный в 1710 – 1714 годах (теперь в нем помещается музей Петра I). Дворец расположен на территории Летнего сада, ранее носившего название Царицына.

«Пир Петра Первого»

О Петербурге петровского времени идет речь в стихотворении «Пир Петра Первого» (1835):

Над Невою резво вьются
Флаги пестрые судов;
Звучно с лодок раздаются
Песни дружные гребцов;
В царском доме пир веселый;
Речь гостей хмельна, шумна;
И Нева пальбой тяжелой
Далеко потрясена.[76]

Знаменателен конец стихотворения, в котором поэт разъясняет причины, вызвавшие торжество в царском дворце. Оказывается Петр I «с подданным мирится; виноватому вину отпуская, веселится…».[77] Неоднократно указывая Николаю I на пример его прадеда, Пушкин и в этом стихотворении стремился подсказать ему необходимость примирения с декабристами, то есть возвращения их из сибирской ссылки.

«Медный всадник»

Поэму «Медный всадник» (1833) Пушкин назвал «петербургской повестью». Во вступлении к ней поэтически воспроизведен суровый и бедный пейзаж тех мест, на которых в силу исторической необходимости был воздвигнут город на Неве.

По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И в лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.[78]

Глубоко патриотичны думы Петра о будущем нового города и всей России:

Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам
И запируем на просторе.[79]

Далее поэт рисует город таким, каким он стал через столетие:

. . . . . . . . . . юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова…[80]

В заключительной части вступления образ Петербурга – русской столицы – раскрывается как образ Родины, как символ ее могущества и славы:

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия.[81]

Но есть в поэме Пушкина и другой Петербург. От гимна в честь Петра и города поэт переходит к изображению быта жителей столицы. С сочувствием рисует Пушкин образы обитателей городских окраин – бедного маленького чиновника Евгения, живущего в Коломне, и его невесты Параши. Вместе с матерью она живет на Васильевском острове «почти у самого залива», где стоит «забор некрашеный, да ива и ветхий домик».[82]

Реалистически описывает Пушкин петербургское наводнение 7 ноября 1824 года,[83] которое принесло с собой страдания и гибель массе бедняков, подобных скромным героям поэмы «Медный всадник».

Во время наводнения пушкинский герой спасается на одном из мраморных львов, стоящих у подъезда дома (дом Лобанова-Ростовского, ныне дом №12 по Адмиралтейскому проспекту):

Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые,
На звере мраморном верхом,
Без шляпы, руки сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений…[84]

Заключительные стихи первой части «Медного всадника» подготавливают читателя к восприятию конфликта между безумцем Евгением, потерявшим во время наводнения свою невесту, и создателем Петербурга, олицетворенным в гениальном памятнике Петру I работы Фальконе.

Скульптор сумел постигнуть то значение, которое имела для России деятельность Петра I, просвещенного правителя и преобразователя страны. Он понял, что в личности этого царя, который, по выражению Пушкина, «на троне вечный был работник», отразились основные особенности национального русского характера, величие всего русского народа. Проникнутый этими идеями, Фальконе воплотил их в своем гениальном монументе. Работа продолжалась длительное время и принесла Фальконе мировую славу. Открытие памятника состоялось уже после его отъезда из России, в 1782 году.[85]

В памятнике Петру I, который известен главным образом под названием «Медного всадника», соединены два как будто бы противоречивых начала: «массивность больших и грузных форм с движением колоссальной силы».[86]

Фигуры всадника и коня представляют собой органическое единство. Величественная поза всадника, полные силы и достоинства ждет его руки и подъем головы как бы продолжают движение, которым пронизаны конь и скала, в своем взлете передающая всплеск морской волны. Для того, чтобы статуя обладала необходимой устойчивостью, Фальконе ввел в композицию змею, выполняющую роль опоры. Попираемая конем, змея является как бы олицетворением общественной косности, суеверий, реакционных бунтов, с которыми приходилось бороться Петру I. Кроме того, она напоминает о победах, одержанных русскими войсками под предводительством Петра I над внешними врагами государства.[87]

Памятник Фальконе сливается с равноценным ему по выразительности, силе и мощи образом Медного всадника, созданным Пушкиным:

Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?[88]

Главное проблемой «Медного всадника» является столкновение представителя демократического Петербурга с непреодолимым ходом исторических событий, в результате которых возник город, ставший столицей Российской державы.

«Пиковая дама»

Почти одновременно с «Медным всадником» Пушкин написал другое «петербургское» произведение – «Пиковую даму» (1833). В нем он воссоздал образ великосветского Петербурга, нарисовал портреты отдельных его представителей, вроде Томского – внука старой графини, конногвардейца Наумова и других светских молодых людей – прожигателей жизни, проводивших время на балах или в игорном доме.

Особенно ярким получился у Пушкина сатирический образ старой графини, которая, несмотря на свой преклонный возраст, «участвовала во всех суетностях большого света», «таскалась на балы», где к ней «с низкими поклонами» подходили прибывавшие гости. Это образ большой обобщающей силы; создавая его, Пушкин имел в виду реальных великосветских петербургских старух, в частности княгиню Н.П. Голицыну. Не случайно в своем «Дневнике» поэт отмечал 7 апреля 1834 года: «…при дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной…».[89]

В 30-х годах прошлого века Н.П. Голицына проживала на Малой Морской улице в собственном доме, сохранившемся в перестроенном виде до наших дней. О прежнем облике этого и тогда уже трехэтажного здания, которое часто называют домом Пиковой дамы, напоминают сейчас лишь некоторые детали фасада.[90]

Пушкин описал этот дом «старинной архитектуры», расположенный на одной из «главных улиц Петербурга», подчеркнув его пышность и великолепность внутреннего убранства.[91]

С аристократическим Петербургом в «Пиковой даме» контрастно сплетен Петербург демократический, где существуют и булочник, и «Ванька на тощей кляче своей», высматривающий «запоздалого седока». Здесь же в «смиренном уголке» живет бедный военный инженер Германн, обедающий в «уединенном трактире».[92]

«Домик в Коломне»

В 1830 году Пушкин, вспоминая быт скромных обитателей «мирной Коломны», над которой «ночь тиха отменно», описал один из ее уголков – Покровскую площадь (площадь Тургенева) – в шутливой стихотворной повести «Домик в Коломне».

. . . . . . . . . .жила-была вдова,
Тому лет восемь, бедная старушка,
С одною дочерью. У Покрова
Стояла их смиренная лачужка
За самой будкой. Вижу как теперь
Светелку, три окна, крыльцо и дверь.[93]

«Станционный смотритель»

Действие повести «Станционный смотритель» частично также происходит в Петербурге. Сюда приезжает в поисках своей дочери Дуни, уехавшей с гусаром Минским, старик Самсон Вырин. В этом произведении Пушкин снова подчеркивает социальные контрасты жизни столицы. С одной стороны – Петербург дворянский, с известной гостиницей Демута, с богатыми особняками в «Литейной части». С другой – упоминание об окраине столицы, где в «Измайловском полку» обитают бедняки, в том числе отставной унтер-офицер и остановившийся у него на квартире станционный смотритель – «сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда».[94]

Столкновение между Минским и Самсоном Выриным передано как социальный конфликт между богатым и бедняком, представителем петербургского «света» и представителем народных масс.